«Медицинские корни. Скорее всего, это мы с моим мужем, Чаусовым Александром Ивановичем, являемся маленькими медицинскими корнями, а наши дети – веточки еще маленького медицинского деревца», — говорит про себя Лариса Витальевна Чаусова в книге «Дорога длиною в 80 лет», посвященной истории становления и развития нижневартовской службы акушерства, гинекологии и перинатологии.

Признаюсь честно, несколько раз начинала писать предисловие к этому интервью. Потому что ни одно слово не умещало то впечатление, которое произвела на меня Лариса Витальевна. Обаятельная, добрая, мягкая, открытая… Да, так и есть! Но эти слова звучат так же просто по отношению к ней, как если бы я зажгла лампочку рядом с солнцем. Лариса Витальевна сразу же, как только пришла на встречу, поглотила своим шармом. И он до сих пор не отпускает. Каждое слово, произнесенное ею, было пронизано любовью и теплом. К своей семье, делу, профессии, городу, людям…

Лариса Витальевна, давно мечтали записать с Вами интервью для журнала. Очень много о Вас наслышаны и только хорошее. Как стать таким врачом, о котором говорят исключительно положительное?

Любить свою профессию. А самое главное, любить людей. В моем случае — любить женщин, какими бы они ни были. И я их люблю. Особенно беременных, конечно. Они совершенно другие. Беременные связаны со Всевышним. Излучают такой свет, будто изнутри их кто-то подсвечивает. Беременная женщина по-другому даже садится: аккуратно, легко, оберегая и себя, и ребенка.

Невозможно же раздавать всем свою любовь!

Возможно. Я, например, не верю, что между мужчиной и женщиной проходит любовь. Говорят, когда люди прожили много лет вместе, любовь перерастает в привязанность и ответственность. Неправда. Без любви никакой привязанности и ответственности не будет. Помню, мы с Александром Ивановичем, моим мужем, приходили домой вечером, могли по разным углам сесть, не разговаривать, он читал газету, я – книгу, но нам было так хорошо при этом. Мы не садились ужинать друг без друга. Александр Иванович – моя единственная и последняя любовь в жизни. Я безумно любила и до сих пор люблю его. Его не стало в 2009 году. Но любовь жива.

Он тоже был прославленным врачом. Какая-то конкуренция была между вами?

Нет. Но баталии были. Устраивали консилиумы. Не без этого. Александр Иванович мне как хирург много что подсказывал, помогал. А вообще в семье не конкуренция должна быть, а уважение друг к другу. Помню, когда Александр Иванович собирался на дачу снег чистить с крыши или рубить дрова, он всегда звал меня с собой. «Что я там буду делать?», — спрашивала. «Просто будь со мной рядом». А я ведь была избалована им. Не знала даже, где платят за телефон и за квартиру. Он брал эти обязанности на себя. А в субботу, бывало, просыпалась уже от запаха вкусного завтрака. А как солил капусту Александр Иванович, так никто не умел это делать. И все время мне говорил: «Прорвемся мамик!», особенно, когда нам приходилось учить сразу двоих детей. Ведь мы, как и все родители, хотели, чтобы у них судьба была лучше, старались помочь им, что было в наших силах.

Очень часто говорим – «настоящая женщина». А какая она настоящая?

Настоящая женщина сделает так, чтобы мужчине всегда хотелось приходить домой. Уют и красоту мужики тоже любят, все эти наши вазочки, статуэточки. И внешне женщина должна соответствовать. Не надо про себя забывать. Халат дома вообще не должен существовать. Семью сохраняет женщина. Знаете, я очень люблю женщин ханты. Несмотря на их суровые и тяжелые условия жизни, они такие открытые, искренние, добрые и естественные. Они женщины в самом настоящем ее проявлении. И шкуру оленя обработают, и сошьют из неё одежду, и из бисера сплетут украшения, и свяжут, и дома тепло сохранят.
Женщины всякие бывают. Уж я-то по роду своей деятельности это знаю. И капризные, и сильные, и слабые, и грубые, и нежные… Но работать с женщинами невозможно без любви к ним. И для меня никогда не имело значение, кто где работает, знакомая моя или нет. Для меня все равны. Я со всеми могу найти общий язык.

Значит, Вы действительно на своем месте.

Я не представляла себя ни в какой другой профессии. Когда мне было 4 года, мне сделали небольшую операцию. Я хорошо запомнила образ врача-мужчины в белом халате. С тех пор играла только в доктора. В сарае организовала что-то типа «больнички». Оснастила ее аптечными пузырьками, ватой, бинтами, шприцами. Мои бедные тряпичные куклы гнили от того количества «лекарства», которое я вводила им шприцом. В школе была санитаркой. Мне нравилась атрибутика: белый халатик или фартучек, белая сумочка с красным крестом. Родители у меня были далеки от медицины. Они оба инженеры. И им не очень-то хотелось, чтобы я была врачом. Старались отвадить от медицины. После 9 класса папа отправил меня на производственную практику в лабораторию, где я должна была мыть баночки из-под анализов. Но для меня это было счастьем! Когда я надевала белый халат с косынкой, чувствовала себя настоящим врачом, не меньше. С утра успевала перемыть все баночки, а потом мне доверяли самой делать анализы, что было пределом моих мечтаний. И проработала я там не один месяц, как предполагалось, а все лето. Получила 70 руб. и купила маме золотые сережки с янтарем.
Я дважды поступала в медицинский институт. И оба раза мне не хватало буквально балла. Работала санитаркой в Республиканской детской клинической больнице в Алма-Ате, где уже после 6 месяцев работы мне предложили пройти курсы медсестер. В 1974 году все же поступила в Томский медицинский институт. Там встретила своего мужа Чаусова Александра Ивановича.

Вы сразу определились со специализацией?

Я была фанаткой и бредила кардиохирургией: читала миллион книг о кардиохирургах, посещала кружки по кардиохирургии. Но когда на 6 курсе мединститута шло распределение на специальности, декан сказал: «Я не смогу выпустить двух хирургов». А Александр Иванович шел на хирурга. Мне предложили пойти в терапевты. «Вы что? С ума сошли? – недоумевала я. — Я не терапевт. Всю жизнь мечтала оперировать». «Представляешь, ты будешь хирургом, а Александр Иванович — ростом 1м 90 см и весом 120 кг – терапевтом?». — говорили мне. Тогда ребята моей группы пошли просить профессора кафедры акушерства и гинекологии взять меня туда. Там конкурс сумасшедший был, брали всего 20 человек с курса. А я к этому времени уже родила Наталью и уехала в Нижневартовск, к родителям, смирившись с мыслью, что уйду в терапевты. Но 31 августа получила телеграмму: «Тебя зачислили в группу акушеров-гинекологов. 1 сентября надо быть на занятиях». На минуточку, на календаре 31 августа, самолеты не летают каждый день из Нижневартовска до Томска. Но папа у меня тогда был уже депутатом, он пошел на прием к секретарю горкома партии и обо всем договорился. Я с Наташкой, с кроваткой, ванночкой, коляской, пеленками, распашонками вылетела в Томск. И 1 сентября была на занятиях.

Как началась Ваша трудовая деятельность в Нижневартовске?

С Александром мы сюда приехали в 80-м году по распределению. Три года надо было отработать здесь. Я считала дни. А Саша все время повторял: «Еще немного потерпи…». Помню, у меня и одежды-то для здешней зимы не было. На пальто был сожженный воротник из песца, из которого выпадали кусочки меха, и каждую субботу мы приклеивали их снова на разный клей. Мало того, как-то пришли в магазин за растительным маслом, я отвлеклась, взяла неуклюже банку с маслом и уронила ее. Масло оказалось на пальто. Чем мы только его ни чистили. Я 2 года проходила в пальто с пятном. Вот как жили. И были счастливы. Работать начала здесь под теплым крылом чудной женщины — Кононовой Любови Алексеевны, заслуженного врача Советского Союза. Скольким женщинам и их деткам она спасла жизни. Всегда говорю: все, что я умею, это заслуга Любови Алексеевны. Сначала она была моим руководителем, потом — подругой, а теперь – она мне как мама.

Сегодня Вы передаете свой опыт молодым специалистам?

Мы, как саперы, должны постоянно тренироваться, отрабатывать навыки при той или иной патологии беременной. Я, основываясь на своем практическом опыте, рассказываю молодым специалистам наработанные навыки, о которых не написано в книжках. Некоторые врачи боятся каких-то ситуаций, которые могут возникнуть в родах. А их просто нужно отработать, понять, как себя вести. Когда ты уверен в том, что справишься, и можешь сделать для женщины все, это совершенно другие ощущения. Да, женщины погибают, не скрою. Но когда ты, как врач сделал все, что мог и должен был сделать для пациента, ты по-другому к себе будешь относиться потом. Не поселишь в себе того червяка, который будет точить тебя изнутри. Когда сегодня ко мне приходят врачи и рассказывают, что в родах была дистоция плечиков (остановка родов после рождения головки плода) и с этой ситуацией они справились благодаря тем навыкам, которые мы отрабатывали, для меня это высшая оценка. А мы отрабатывали все досконально. Пока не отработали, не расходились! Сейчас много новых методик и порой кажется, что они лучше старых. Неправда. Я как взяла за основу работы хирургов, на которых равнялась, — Александра Ивановича, Тихомирова Володи, так и работаю. Видела, как эти мужчины с огромными пальцами нежно относились к тканям, не спеша оперировали.

Наталия, Ваша дочь, в интервью для нашего журнала говорила, что видя своих родителей, полностью погруженных в свою профессию, не могла сделать другого выбора, как тоже быть врачом.

Да, у нее не было выбора. У сына Кирилла был, но небольшой. Наташа везде была с нами. С 1983 года я работала в женской консультации. А это работа непредсказуемая, я могла задержаться до 19.00–20.00ч. Александр Иванович тоже часто задерживался в операционной. Кто пойдет за Наташей в детский сад? Я просила операционных сестер. Они сшили ей колпак и маленький халатик. Она ходила по отделению, познавала жизнь стационара, ее все знали. Она другого не видела. А Кирилл колебался, кем быть. Однажды отец взял его на дежурство с собой, чтобы окончательно отбить у него желание стать врачом. И оставил в приемном покое хирургического корпуса, куда попадают больные в нелицеприятных состояниях. В эту ночь дежурил врач-эндоскопист, который предложил Кириллу посмотреть новую аппаратуру в больнице. И всё. Кирилл сказал, что пойдет только в мед.

Я очень обязательный человек. Этого же требую от других. Есть такой синдром отличницы: нужно сделать все по высшему разряду!

Говоря о Вашей доскональности, Ваша собачка Жан Бэль Домино Жужу Мэджик Мьюз стала Чемпионкой России.

Я же говорю, синдром отличницы. Первую собаку – серебристого пуделя мы купили в Алма-Ате детям. Кириллу почти 2 года было, а Наташе – 5-6 лет. Однажды пудель поучаствовал в выставке собак и получил первое место. А дальше — больше. Стал титулованным. Пудель прожил с нами 16 лет. Потом взяли другую собачку. За нее «взялась» дочь. Тоже стала водить ее по выставкам. И собака стала чемпионкой России. Вот это желание сделать что-то лучше… С одной стороны, хорошо, с другой — нет. Понимаете, если уж и есть собака, то она должна быть лучшей. Если дача, то уютной. Кстати о даче, вы не представляете, какие у меня там красивые розы растут! Вам обязательно у нас надо побывать. Все, кто бывает у нас, говорят: «Как хорошо у вас! Такая аура, все по-простому, по-доброму, классно». Да, я люблю комфорт и красоту. Но это не обязательно создается дорогим убранством. Понимаете? Главное душевность. Помню, когда родители уехали отсюда, мы жили в их квартире. И как-то к нам в гости пришел доктор, который сказал: «И что, здесь жил главный инженер «Самотлортрубопроводстрой»?» А у нас крашеный линолеум был. Мы с мамой его перекрашивали в коричневый цвет. Родители мои были простыми и открытыми людьми. Папа занимал высокие посты, но при этом в друзьях у него были и шоферы, и инженеры — разные по статусу люди. И все были вхожи в наш дом. Я вообще не понимаю, как можно выбирать друзей. Вот это нужный человек — буду дружить.

Сегодня много времени Вы проводите с внуком Максимом. У него есть выбор?

Я бы хотела, чтобы он сам выбрал. Ему интересны языки, программирование, шахматы. Понимаете, это очень хорошо, когда есть династия, как, например, у Тихомировых. Звучит красиво – династия. Но врачи не нужны государству, увы. Медицина, как и педагогика, нивелировалась в наше время. Если раньше мы были вторыми после Бога, то сейчас к нам относятся как к исполнителям услуг. Как это изменить? Запретить на правительственном уровне «полоскать» учителей и врачей по разным поводам. У нас на первом месте стали лицедеи. Почему-то их уважают больше и считают, что они могут ездить на машине за несколько миллионов, а доктор — нет. Почему?
Быть врачом — это очень тяжелый труд. Бывало, что Александр Иванович заходил в операционную в 9.00 утра и выходил оттуда в 18.00. Представьте, что творилось с его ногами. Сегодня, чтобы доктору нормально жить, надо работать на трех работах. Почему наши хирурги не доживают до пенсионного возраста? Вот вам и ответ.

Александр Иванович был открытый, искренний, его многие в городе знали! Когда он умер, попрощаться с ним пришло полгорода. Рассказывали, что в поликлинике, где он работал, перед его фотографией была гора цветов. Приходили люди, вставали на колени, среди которых было много афганцев. Александр Иванович помогал многим семьям в городе. В одной семье, которую он очень хорошо знал, сначала умер глава семьи, а следом и жена. Осталось двое пацанов. Одному 16 лет, второму лет 7-8. Александр Иванович сказал 16-летнему парню: «Я тебе помогу во всем, только не отдавай брата в детский дом». Он помогал парням. Устроил старшего в нефтяной техникум, интересовался его успехами, одевал, обувал. Парень после техникума устроился на престижную работу. Его брат хорошо окончил школу, потом училище… Когда умер Александр Иванович, рассказывали, как тот мальчик, став уже солидным мужчиной при должности, пришел в больницу и стоял на коленях перед фото Александра Ивановича, плакал… А ведь это о чем-то говорит.
На днях я вызвала мастера починить замок входной двери. Он мне сходу: «1200 замок плюс 4-5 000 — работа. За то, что я к вам приехал, еще плюс 350 рублей». И для сравнения приведу вам пример. Однажды на Ершовском месторождении произошло ЧП: пострадал молодой мужчина — сильный удар в область живота разорвавшимся тросом, разрыв жизненно важных органов с большой потерей крови. Туда сразу же санбортом вылетели: хирург Чаусов Александр, травматолог Сергей Мельниченко, анестезиолог Николай Рыбаков. И все они – высокие, здоровые мужики-гренадеры. Хирурги тогда были богатырями, мужиками настоящими. Прилетели туда, а там обыкновенная бытовка. Такая, что Саша не мог туда пройти, плечами в потолок упирался. Света нет, одна лампочка. Саша снял с петель дверь. Подогнали УАЗик, который подсвечивал фарами бытовку, и на коленях врачи стали оперировать. Делали переливание крови. Они пробыли с пострадавшим сутки. И когда стабилизировали его, погрузили в вертолет и привезли сюда. Пациент остался живой.

И вот два случая: несчастный замок, где каждый шаг оплачивается, и спасение жизни без всякой корысти.

А я про что! Самоотверженность врачей почему-то сейчас не ценится, воспринимается как должное. А ведь Александр Иванович и умер за рабочим столом, перестало биться сердце…

Когда Вы зашли в офис редакции, сразу заметили иконы. Вы и про беременных сказали, что это люди от Бога. Верите в Бога?

Говорят, плохо, когда люди приходят к Богу со своим горем. Никто не приходит к нему с радостью. Я была атеисткой, пока мой сын не попал под машину. Помню тогда я пришла в церковь в Старом Вартовске, стою, плачу и не знаю, что делать. Раньше я считала, что церковь — это только для мертвых, боялась туда заходить. А сейчас люблю, там такая благодать, прошу прощения у Господа, что редко бываю здесь. Я верующий человек, верю, что Господь мне помогает, помогает моим детям. Если у дочери сложная операция, говорю ей: «Попроси Святого Луку». Лука (Войно-Ясенецкий) — врач-хирург, учёный и духовный писатель.
Однажды мы с сестрой зашли в антикварный магазин в Тюмени и попали в отдел с иконами, которые смотрели на меня, как дети. Помню, я даже воскликнула: «Боже мой, кто вас посдавал?» Там была икона, написанная на деревянной подложке, старая-престарая, треснутая пополам. Я ее купила. Тогда заложили первый камень нашей церкви, я сказала батюшке, что как только построят церковь, подарю им эту икону. Я выполнила свое обещание. Моя сестра служит в церкви, молится за всех нас, за всю Россию и за мальчишек, кто на войне. Поет там в церковном хоре, да так, словно ангелы летают.
Я, кстати, занималась с беременными духовным акушерством. Ой, это другая сторона моей жизни.

Что это за период?

Это сейчас все знают, как правильно дышать при родах, в каких позах стоять, разрешают мужу присутствовать. А тогда же всего этого не было. И вот однажды главный врач Борис Ефимович Шварцбурдт, приверженец всего нового, говорит мне: «Ларис, поезжай в Москву, посмотри, что там за духовное акушерство, приедешь, все расскажешь». Мне тогда было 35 лет. Я отучилась, приехала и набрала первую группу. Вы не представляете, насколько, оказалось, это интересно будущим родителям. Я поняла тогда, что беременные женщины, как пластилин, из них можно лепить все, что угодно, настроить их на беззаботную, здоровую беременность, чтобы женщина расцвела за эти 9 месяцев. Я всегда говорю женщинам, представьте, будто вы едете в вагоне поезда, а мимо мелькают все эти неурядицы и проблемы. Я заставляла девочек покупать бусы из натуральных камней, держать их в руках, — ребенок это чувствует. Все было описано в книге Фредерика Лебойе «Рождение без насилия».

Получается, Вы ввели культуру правильной подготовки к родам?

У меня было три группы. Я читала беременным теорию, проводила с ними медитативную практику на здорового малыша, вела занятия в бассейне, в спортивном зале, делали с ними определенные упражнения. После чего все рожали хорошо, с позитивом, легко. Ведь беременность — это не заболевание. Да, тяжело, нагрузка на весь организм, но это мелочи по сравнению с тем, когда женщина родит и увидит малыша! И неважно, где она будет рожать — в роддзале, в воду, в ванне, дома. Важно – правильно женщине подготовиться к родам. Я всегда говорила: «Хотите здорового ребенка, рожайте его для себя, а мы, акушеры, только ручки подставим». И что вы думаете, многие пары так прониклись моими занятиями, что стали рожать дома. И отчасти моя первая седина появилась из-за моей же глупости. Первая пара, которая приехала сюда специально из Минска, рожала в воду. В час ночи они звонят: «У Танечки начались роды. Вы к нам приедете? Если нет — мы сами родим?». На улице мороз 50 градусов, у меня дети маленькие, Александр Иванович в командировке… Куда я поеду? Мне оставалось только молиться, чтобы роды прошли хорошо. Дождалась 5 утра, укуталась, бегу к ним, звоню в квартиру. А сама ни жива, ни мертва. Выходит муж: «Здрасьте, Лариса Витальевна! Мы родили, жена слабовата, кормит ребенка». Я выдохнула. Ребенка забрала, гнездышко сделала, Танечку осмотрела. А потом сижу и думаю: «Ну что же ты делаешь, Чаусова?». После этого еще одна моя пара рожала дома. Все прошло благополучно. Но с этим я прекратила раз и навсегда.

Это был интересный опыт.

Понимаете, благополучные роды полностью зависят от настроя женщины. Это психология. И сегодня она настолько далеко ушла вперед. Возьмите книгу «Психология и психосоматика женского здоровья. О чем молчат болезни» Ирины Ротовой. Почему миомы у женщин, бесплодие, выкидыши — все это объяснимо с психологической точки зрения. Ведь дети не заводятся. Дети приходят. Хотите ребеночка — работайте над собой внутренне.
А когда ребенок в животике у мамы вдруг ложится неправильно – это тоже объяснимо. Я спрашиваю женщину: «Вы назвали малыша?» «Как родится, посмотрим, на кого похож», — говорит мне. Но, послушайте, ведь там уже человечек. Дайте ему имя. Дети все чувствуют и понимают. Они могут строить вам козни, думая, что не нужны вам. «Что надо сделать?» – спрашиваю женщину.

Попросить прощения.

Конечно! Дети — ангелы. Как только женщина принимает ребенка внутри себя и просит у него прощение, он поворачивается. Было так, что на завтра у женщины назначена плановая операция при ягодичном предлежании плода, а на утро он поворачивался. Как это объяснить? А что касается имен. Отец Сергий как-то мне сказал: «Мы думаем, что сами называем своих детей конкретным именем. Нет, это Бог посылает нам имя для ребенка.
Знаешь, какие-то новшества появлялись в акушерстве, я тут же их испытывала. Помню, в отделении за ночь с акушеркой внедрили грудное вскармливание. Приняли 10 родов, и всех детей сразу приложили к груди.
Тогда было модным научить ребенка плавать раньше, чем ходить. И я с полутора месяцев приучала сына к воде. Мы вбили в углы ванной комнаты гвозди, натянули толстую бельевую веревку по периметру, целлофан от теплицы, и наливали воду из шланга в самодельную емкость. Если бы этот мешок порвался, мы бы затопили соседей. А соседи слышали: «Кирюша, плыви, работай ножками».

Сегодня что для Вас счастье?

Когда у тебя есть семья и дети. Когда все живы и здоровы. Когда ты еще ребенок, даже если тебе 60 с лишним лет. Счастье, когда с тобой любимый рядом. Очень тяжело, когда ты остаешься одна. Счастье, когда у тебя любимая работа, и ты ходишь на нее как домой. Для меня перинатальный центр — родной дом, там я провела большую часть своей жизни. Счастье, когда на работе тебя понимают и уважают коллеги. Когда ты понимаешь, что даже если ты уйдешь, все будет работать так, как тебе хотелось бы. Сказать что деньги — счастье? Или какие-то украшения, шубы и т.д? Нет. У меня есть украшение, которое мне не успел подарить Александр Иванович. В феврале должен быть юбилей. А он умер в декабре. Это украшение я нашла случайно. И оно для меня самое дорогое.
С годами ценности меняются. Я не хочу многого. Счастье, когда мои внуки достигают успехов. Моя внучка Аня, дочка Кирилла, занимает первые места по художественному чтению. Максим, сын Наталии, ходит на ушу, недавно сел на шпагат, ходит на скорочтение, изучает испанский и английский языки. Получил золотой знак ГТО. Смеюсь, что и мне он нужен за то, что бегаю с ним везде. Счастье быть собой.